Восьмидесятые годы прошлого века заканчивались под знаком уже почти «конца истории». Это было явно рановато, и последующие четверть века определялся новый глобальный исторический вектор. Теперь он ясен всем – новый виток вечной борьбы основных центров силы за контроль над чужими природными ресурсами.
США и Евросоюз проявляют полное единство в том, что им нужно от нас – прямой доступ к нашим энергоносителям. Ради этого и уже прошедшее расширение НАТО, и втягивание в этот союз Украины, даже готовность принять Белоруссию, пусть и с Лукашенко, лишь бы он был настроен против России, и тогда радар натовской системы ПРО можно будет ставить не в Чехии, а совсем уже под Смоленском…
В этих условиях, казалось бы, все вопросы о нашей «цивилизационной самоидентификации» должны отойти на второй план. Есть пирог, и его, невзирая ни на какие душевные качества туземцев, намерены переделить. И какой ты идеологии, религии и крови – вопрос, важный лишь для тактики действий (чем тебя поманить или с кем тебя стравить), но никак не для определения – свой ты или чужой. В этой борьбе чужие все. Но…
Но от вечных проклятых вопросов нам всё же не уйти. От способности их решить зависит, сможем ли мы отстоять своё или, как когда-то североамериканские индейцы, будем согнаны в резервации. Может быть, в переносном смысле, но возможно – в смысле и самом прямом.
Мы защищаемся, пытаемся играть на противоречиях. Но почему наши попытки разъединить Запад, разделить Европу, наладить сепаратные отношения с Германией не проходят? В силу ли цивилизационного единства Запада? В иные времена в истории Европы бывали разные союзы. Значит, причина иная – в нашей слабости. В чём же эта слабость? Самое время обратиться к тому, что обсуждала сейчас вся страна.
Итак, наш родной русский олигарх Прохоров, честь и гордость страны, самоотверженный трудоголик и за то орденоносец, попался во Франции на неприглядных (с точки зрения тамошней морали) делах. Обвинение в сутенёрстве ему не предъявили (вроде как не ради денег он разводит то, что ему и его друзьям, таким же трудоголикам, скажем аккуратно, радует глаз) и отпустили домой. Резонанс, обсуждения. И что же?
Оказывается, они так «палят» деньги, потому что мы не обеспечили им стабильности: что беречь, если завтра всё отнимут. Выходит, мало согласиться с признанием навеки итогов такой приватизации, надо ещё охранять для них их собственность, и тогда они уж точно перестанут растлевать наших детей...
Факт налицо: наше общественное мнение ни трудоголика, ни его компаньонов, ни то, что им «радовало глаз», не осуждает. Напротив, осуждения, оказывается, достойны французы, которые «завистливые», а «сами так не могут». А на одном из вечерних телешоу в конце недели абсолютное большинство участников проголосовали за то, что наши богатые не должны оглядываться ни на кого в вопросе о том, как им тратить деньги. Более того, социолог тут же сообщил о результатах репрезентативных исследований: более шестидесяти процентов молодых уверенно заявляют, что, выбирая между моралью и личным преуспеванием, моралью можно пренебречь.
И кто-то после этого рискнёт утверждать, что национальной идеи у нас нет? Разве озвученное не есть истинная, самая-самая наша идея: стать богатым любым путём, невзирая на моральные ограничения, а затем плевать на всех с высокой крыши?
Существенна не только зафиксированная социологами статистика, но и динамика процесса, историческая эволюция.
Двадцать лет назад, когда кипели споры, быть частному предпринимательству или не быть, с телеэкранов видные экономисты и передовики-кооператоры рассказывали, что предпринимателю пять костюмов не нужно, он их все носить не будет, а деньги вложит в производство, в создание рабочих мест и т.п. – ко всеобщему благу. И важно здесь не то, что кто-то так искренне думал или намеренно обманывал. Тогда нашему обществу такое обоснование требовалось. Тогда на иное (например, почему бы Абрамовичу не построить себе новую суперяхту или, если Прохоров любит угощать корешей «свежачком», – это его личное дело), на такие аргументы общество бы не согласилось. А теперь – согласно…
Особо обращаю внимание: для меня лично жизненно важно, нравится ли мне такое общество, жизнь в такой стране, власть в которой формируется такими нравами и разделяющим их большинством. Это – лично для меня. Но для всех нас вместе важно ещё и другое: способно ли столь растленное общество сплотиться и отстоять своё какое-либо будущее? Ведь объективный потенциальный противник – Запад – действительно крайне лицемерен в отношении внешнего мира, алчен ко всему вовне, чем можно попользоваться, например к нашим природным ресурсам. Но этот противник в то же время сегодня несопоставимо более морален в своей внутренней жизни, и именно поэтому он несопоставимо сплочённее и сильнее.
Сколь искренни мы в стремлении защитить память о наших воинах, погибших при освобождении Прибалтики от фашизма, не дать тронуть их могилы и памятники? Но почему же тогда мы не хотим помнить, что победа на фронте, а затем и выход на стратегический ракетно-ядерный паритет ковались и тяжелейшим трудом в тылу, в том числе в неволе, в лагерях, в Воркуте, на Колыме, в Норильске? Там ведь тоже всё усеяно костями наших предков. И если бы то, что создано действительно на крови, оставалось нашим, общенародным и служило бы нам всем, всей стране, это был бы какой-то и монумент погибшим, и вечный всем нам укор. Но созданное на крови вдруг, без какого-либо минимального морального обоснования, стало частным, причём без обременения прошлым. Немецкие концерны независимо от смены собственников до сих пор выплачивают компенсации жертвам – работавшим на заводах принудительно во время Второй мировой войны. А мы молчаливо одобряем весь этот растянувшийся уже на полтора десятилетия сплошной куршавельский танец на костях.
Главный источник силы в предстоящей нам глобальной борьбе – моральное право, но его-то как раз у нас больше нет. А при таких тенденциях в общественной морали и не будет.
В этих условиях, казалось бы, все вопросы о нашей «цивилизационной самоидентификации» должны отойти на второй план. Есть пирог, и его, невзирая ни на какие душевные качества туземцев, намерены переделить. И какой ты идеологии, религии и крови – вопрос, важный лишь для тактики действий (чем тебя поманить или с кем тебя стравить), но никак не для определения – свой ты или чужой. В этой борьбе чужие все. Но…
Но от вечных проклятых вопросов нам всё же не уйти. От способности их решить зависит, сможем ли мы отстоять своё или, как когда-то североамериканские индейцы, будем согнаны в резервации. Может быть, в переносном смысле, но возможно – в смысле и самом прямом.
Мы защищаемся, пытаемся играть на противоречиях. Но почему наши попытки разъединить Запад, разделить Европу, наладить сепаратные отношения с Германией не проходят? В силу ли цивилизационного единства Запада? В иные времена в истории Европы бывали разные союзы. Значит, причина иная – в нашей слабости. В чём же эта слабость? Самое время обратиться к тому, что обсуждала сейчас вся страна.
Итак, наш родной русский олигарх Прохоров, честь и гордость страны, самоотверженный трудоголик и за то орденоносец, попался во Франции на неприглядных (с точки зрения тамошней морали) делах. Обвинение в сутенёрстве ему не предъявили (вроде как не ради денег он разводит то, что ему и его друзьям, таким же трудоголикам, скажем аккуратно, радует глаз) и отпустили домой. Резонанс, обсуждения. И что же?
Оказывается, они так «палят» деньги, потому что мы не обеспечили им стабильности: что беречь, если завтра всё отнимут. Выходит, мало согласиться с признанием навеки итогов такой приватизации, надо ещё охранять для них их собственность, и тогда они уж точно перестанут растлевать наших детей...
Факт налицо: наше общественное мнение ни трудоголика, ни его компаньонов, ни то, что им «радовало глаз», не осуждает. Напротив, осуждения, оказывается, достойны французы, которые «завистливые», а «сами так не могут». А на одном из вечерних телешоу в конце недели абсолютное большинство участников проголосовали за то, что наши богатые не должны оглядываться ни на кого в вопросе о том, как им тратить деньги. Более того, социолог тут же сообщил о результатах репрезентативных исследований: более шестидесяти процентов молодых уверенно заявляют, что, выбирая между моралью и личным преуспеванием, моралью можно пренебречь.
И кто-то после этого рискнёт утверждать, что национальной идеи у нас нет? Разве озвученное не есть истинная, самая-самая наша идея: стать богатым любым путём, невзирая на моральные ограничения, а затем плевать на всех с высокой крыши?
Существенна не только зафиксированная социологами статистика, но и динамика процесса, историческая эволюция.
Двадцать лет назад, когда кипели споры, быть частному предпринимательству или не быть, с телеэкранов видные экономисты и передовики-кооператоры рассказывали, что предпринимателю пять костюмов не нужно, он их все носить не будет, а деньги вложит в производство, в создание рабочих мест и т.п. – ко всеобщему благу. И важно здесь не то, что кто-то так искренне думал или намеренно обманывал. Тогда нашему обществу такое обоснование требовалось. Тогда на иное (например, почему бы Абрамовичу не построить себе новую суперяхту или, если Прохоров любит угощать корешей «свежачком», – это его личное дело), на такие аргументы общество бы не согласилось. А теперь – согласно…
Особо обращаю внимание: для меня лично жизненно важно, нравится ли мне такое общество, жизнь в такой стране, власть в которой формируется такими нравами и разделяющим их большинством. Это – лично для меня. Но для всех нас вместе важно ещё и другое: способно ли столь растленное общество сплотиться и отстоять своё какое-либо будущее? Ведь объективный потенциальный противник – Запад – действительно крайне лицемерен в отношении внешнего мира, алчен ко всему вовне, чем можно попользоваться, например к нашим природным ресурсам. Но этот противник в то же время сегодня несопоставимо более морален в своей внутренней жизни, и именно поэтому он несопоставимо сплочённее и сильнее.
Сколь искренни мы в стремлении защитить память о наших воинах, погибших при освобождении Прибалтики от фашизма, не дать тронуть их могилы и памятники? Но почему же тогда мы не хотим помнить, что победа на фронте, а затем и выход на стратегический ракетно-ядерный паритет ковались и тяжелейшим трудом в тылу, в том числе в неволе, в лагерях, в Воркуте, на Колыме, в Норильске? Там ведь тоже всё усеяно костями наших предков. И если бы то, что создано действительно на крови, оставалось нашим, общенародным и служило бы нам всем, всей стране, это был бы какой-то и монумент погибшим, и вечный всем нам укор. Но созданное на крови вдруг, без какого-либо минимального морального обоснования, стало частным, причём без обременения прошлым. Немецкие концерны независимо от смены собственников до сих пор выплачивают компенсации жертвам – работавшим на заводах принудительно во время Второй мировой войны. А мы молчаливо одобряем весь этот растянувшийся уже на полтора десятилетия сплошной куршавельский танец на костях.
Главный источник силы в предстоящей нам глобальной борьбе – моральное право, но его-то как раз у нас больше нет. А при таких тенденциях в общественной морали и не будет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий