(Организатор: Фонд исторической перспективы и Наталия Нарочницкая)
Юрий Болдырев:
Здесь прозвучали два замечательных системных доклада и интересный рассказ об известной родословной, семейных корнях видных русских ученых, который помогает понять, как формируется настоящая элита. Поэтому я могу ограничиться некоторыми тезисами, в той или иной степени дополняющими то, о чём уже говорили.
Я хотел бы поговорить о движущих силах изменений, которые происходили в нашей стране с 1985 по 1992 годы. В Советском Союзе существовал такой мощный слой, как инженерно-техническая интеллигенция. Это были наёмные работники высочайшей квалификации, которые были связаны не с такой «наукой», в которой можно что-то нафантазировать, приписать, а с наукой совершенно реальной, когда теория получает практическое подтверждение, что продемонстрировали высочайшие научно-технологические достижения. Так вот, этот слой стал одним из важнейших в той революции (или контрреволюции), которая произошла в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Ещё раз подчеркну: если бы не поддержка этим слоем новых политиков, неизвестно как бы повернулись события в Москве, Ленинграде, Нижнем Новгороде, Новосибирске и т.д. Утверждать, что крестьянство, рабочий класс требовали срочных перемен, значит говорить неправду. Срочных перемен требовали не они, а тот слой, который не имел никакого отношения ни к власти, ни к собственности. И строго говоря, никогда не выступал с позиции передела власти и собственности. Я сам, как мне казалось, был радетелем интересов этого своего слоя, неформальным лидером двухтысячного коллектива оборонного института. Вот здесь спросили Андрея Ильича, был ли конфликт между властью и средним классом? Приведу пример нашего института. Шёл где-то 86-й или 87-й год. Член партийной комиссии Московского райкома партии в Ленинграде, зам. секретаря парткома института, аспирант, подсидел, как «политически неблагонадёжного», всеми уважаемого заместителя директора института, доктора технических наук, и занял его место. С подачи райкома, обкома и министерства, которые ему здесь подыграли. Аспирант стал заместителем директора по науке базисного отраслевого института. А коллектив института был воспитан в представлении о том, что мы реально делаем очень важное дело для всей страны. Мы все знали, что в торговом институте учиться проще, да и получать потом будешь на порядок больше, но, тем не менее, шли в оборонную науку. Была система ценностей, с третированием которой коллектив дальше мириться не мог. Началась просто революция, бунт, и пошло-поехало.
Я сейчас не разбираю свои ошибки и просчёты, заблуждения как выразителя настроений определенного слоя, не являющегося учёным в области обществоведения... С тех пор прошло почти 20 лет, радикально изменился социальный состав общества. Другой стала интеллигенция. Нет у нас ныне и того слоя квалифицированных работников, кровно заинтересованных, во-первых, в развитии; во-вторых, в том, чтобы их труд более адекватно оценивался, в том смысле чтобы ими не руководили некомпетентные и аморальные личности. Давайте посмотрим, какие у нас существуют более-менее организованные слои общества, которые на что-то способны. Среди рабочих, это, как ни парадоксально, очень маленькие горстки наемных работников на принадлежащих иностранцам предприятиях, типа филиала американского «Ford» во Всеволжске. Оказывается, они более дееспособны, чем огромные массы горняков. Мне приходилось много ездить по шахтёрским городкам, причем в тот самый период, когда шахтёров уничтожали, закрывая шахты и лишая источников существования. Я столкнулся с лакейско-предательской, как ни парадоксально, где-то буквально в середине 90-х годов. Как только возникала какая-то инициативная группа, действующая в интересах большинства, руководители с потрясающей лёгкостью просто покупали большую ее часть за копейки или даже за обещания будущих копеек. Практически повсеместно. Когда же я предложил шахтерам выдвигать таких представителей, которые не способны продаваться (а если это все же произойдет, то находить способы наказать этих людей), мне дружно отвечали: «Ну что вы, таких, чтобы не продавались, у нас нет». Что в Перми, что в Ростове, - везде сталкивался с одним и тем же.
Недавно я был приглашён на дискуссию, касающуюся энергетических проблем, в Высшую школу экономики. С большим удивлением выслушал доклад, в котором действительно было очень много интересного. Тема - «Глобальные энергетические проблемы». В докладе не было только одного. А где мы находимся? А есть ли у России как у государства, хоть какие-нибудь интересы в мировой экономике, кроме сиюминутных спекулятивных интересов тех или иных компаний? В таком ракурсе вопрос вообще не рассматривалcя!
Мне пришлось вмешаться, попытаться заявить другую точку зрения и т.д. Позже я поговорил с несколькими успешными выпускниками Высшей школы экономики. Один из них, парень в возрасте 27 лет, получает около 5 тысяч долларов в месяц. Зарплата у других тоже высокая. Получается любопытная картина. Одно из признанных элитарных учебных заведений страны, официально готовящих экономическую элиту, на самом деле подготавливает людей для работы в финансово-спекулятивных компаниях. Единственный интерес, который преследуют эти ребята, - научиться оперировать на спекулятивном рынке. Крупные инвестиционные компании, связанные с транснациональными монстрами, со временем направляют этих успешных ребяток на работу в органы государственной власти. Получается, что пока мы здесь с вами обсуждаем, какая элита нам нужна, уже выстроен механизм ее формирования. ТНК, может быть, международная мафия, - это глобальное сообщество очень хорошо знает, какая российская элита ему необходима. И оно чётко, системно, продуманно создаёт у нас эту элиту, и никаких способов противодействия его деятельности, сил, которые бы противодействовали ей, по большому счету незаметно.
Обратите внимание на отношение власти к проблемам образования. Чуть не единственный критерий качества полученного образования – это успешность адаптации выпускника к нынешнему рынку труда. А то, что нынешний рынок труда является абсолютно искажённым по сравнению с теми потребностями, которые есть у национального государства, остается за скобками. Никого не волнует неспособность страны обеспечить себя даже самим необходимым. А что, если завтра нам объявят блокаду, - кому будет нужны эти огромные толпы наштампованных экономистов, юристов и бухгалтеров? Рынок труда абсолютно не ориентирован на решение каких бы то ни было конкретных задач, которые могут встать перед государством. Готовим ли мы каких бы то ни было специалистов, способных завтра дать ответы на новые, пока не известные, вызовы времени - об этом власти предпочитают вообще не говорить. Конечно, никого такого мы в принципе не готовим.
Теперь следующий аспект проблемы. В тезисах к круглому столу хорошо сформулирован ряд предметных вопросов. Действительно, насколько реальна трансформация элиты в сторону служения национальным интересам и национальным чаяниям России? При утвердительном ответе встает вопрос о субъекте преобразований. В принципе, сейчас сложилось более или менее системное представление о том, что нужно делать в экономике страны. Есть какие-то нюансы, которые могут отличать Глазьева от Делягина, Львова от Богомолова, но в целом стратегия понятна. Мы накопили 350 млрд. долларов золотовалютных резервов, и их необходимо инвестировать в развитие страны.
У нас нет кровной заинтересованности в поддержании американского потребительского рынка. А вот китайцы, японцы, которые являются поставщиками на американский рынок своей высокотехнологичной продукции, по существу заинтересованы в поддержании этого рынка как потребителя данной продукции. Все эти вещи настолько очевидны для большого количества специалистов, что, повторюсь, споры бессмысленны, разве что есть смысл вести их о каких-то деталях между национально ориентированными экономистами.
Нам предлагают ответить на вопрос: а прибегнет ли власть к радикальному изменению элиты? То есть подразумевается, что всё-таки есть некая хорошая власть, которая вместе с нами должна что-то осознать…
Вот здесь мы переходим к тому, о чём, видимо, придется периодически внятно говорить. Сменяемость власти – это действительно тот механизм, который ограничивает произвол власти, заставляет ее задуматься над тем, что же будет после того, как к власти придут другие политические силы, как они поступят со своими предшественниками и т. д. В то же время давно установлено, что в определённых ситуациях для оказавшегося недееспособным общества сменяемость власти оказывается страшным злом. Потому что у руля сменяют друг друга грабители, которым все равно, какой идеологией, какого цвета знаменами прикрываться - лишь пограбить и сбежать. Это реальная проблема для нашей страны.
Я - человек, который на определённом этапе развития нашей страны являлся одним из выразителей идей демократии для своего социального слоя. Поэтому вроде бы не должен говорить таких слов. Но надо быть идиотом, простите, тупицей, чтобы в упор не замечать объективную реальность. А реальность эта такова. Можно, конечно, помечтать, что какая-то временная власть начнет активно влиять на формирование элиты иной, более национально ориентированной, более ответственной и т.д... .Но парадокс заключается в том, что от власти временной, ощущающей себя таковой, ожидать подобных намерений и действий не приходится. Мы находимся в некотором моральном тупике, потому что выйти на площадь и призвать людей отказаться от сменяемости власти – это как бы призвать сохранить ее навечно. Вроде, подлее идеи и быть не может. А с другой стороны, возникает вопрос: откуда, если не из властных структур, можно ожидать импульсов, направленных на изменение ценностных ориентаций и моральных постулатов элиты, на то, чтобы она заботилась об общем, народном, как о своем собственном? Сейчас мы переживаем ситуацию, аналогичную той, которая была в Англии в период «огораживания». Те, кого сгоняли с земель, были способны на бунт. Но их обезвреживали, как только они начинали бунтовать. И всё. Наши крестьяне, которых сгоняют с земель, для преуспевания нынешних ветвей власти - лишние, они им не нужны.
В 2005 году я дискутировал с Гайдаром в Русском интеллектуальном клубе. Мой оппонент изложил свою главную идею: дескать, нужно широко открыть двери для ввоза в нашу страну любой рабочей силы, которая захочет сюда ехать. Что же получается? Американцы везде, где могут, строят на границе стены, дабы оградить себя от растворения в латиноамериканской культуре. Они хорошо понимают, что их культурная идентичность оказалась под угрозой. А нам предлагается наоборот - все ворота открыть.
Наша серьезная проблема заключается в том, что огромные массы населения отлучены от конструктивного, общественно-полезного производительного труда и вовлечены в тот или иной паразитический и спекулятивный круг, причем, ничуть не в меньшей степени, чем элита. Это осуществляется целенаправленно, в том числе с помощью банковской, кредитной системы, путём закабаления гражданина доступностью покупки любого товара бытового назначения импортного производства… Итак, возвращаясь к вопросу о субъектности... Откуда, из чего вдруг вырастет, если условно воспользоваться аналогией Андрея Ильича Фурсова, «сталинская» группировка из «ленинского» руководства? Реально ли, чтобы она начала уверенно, не оглядываясь, поддерживать какие-то ростки национально-ориентированного сообщества?
И последнее. Я являюсь членом наблюдательного совета такой организации, как «Союзнефтегазсервис». И участвуя в его работе, пришел к очень важным выводам, с которыми, как мне кажется, не вредно познакомиться нашим соотечественникам. Существуют разные сферы экономики, разные способы покорения мира. Один из них заключается не во владении скважинами, а в контроле над так называемым нефтегазовым сервисом в мире. Американцы благодаря транснациональным корпорациям держат под своим контролем 73 процента нефтегазового сервиса. Так вот, в России, в отличие от Китая, этот сектор вообще никак не защищён. Более 30 процентов его подконтрольно глобальному транснациональному, а фактически американскому, капиталу. Иностранный капитал контролирует 48 процентов работ, связанных с бурением. Идет скрытая, но тем не менее вполне реальная война, независимо от того, что многие не верят в ее наличие. Только на российском рынке в сфере нефтегазового сервиса реализуется услуг на сумму около 10 млрд. долларов. Но главное - в другом. Нефтегазовый сервис – это мостик, который связывает между собой добычу, транспортировку, обработку нефти и газа и оформление заказов на оборудование. Так вот, главный механизм закабаления экономики других стран связан с привязкой ее к западному, в особенности американскому, военно-промышленному комплексу, в котором основные производства имеют двойное назначение. Со временем мы можем просто оказаться недееспособными в области обороны. Почему? По той простой причине, что ни одно современное государство не может позволить себе держать оборонную отрасль, не ориентированную на собственные оборонные заказы. Вот почему инвестиции в наше будущее подразумевают освоение природных ресурсов, где оборудование двойного назначения гарантирует заказ для своей оборонки. Ещё раз подчёркиваю: идёт война на наших глазах. Я тоже участвую в этой войне на стороне собственной страны… Очевидно, что существуют мощные силы, которые пресекают попытки ответственных людей, в том числе и находящихся в этом зале, дать простор развитию национально-ориентированной экономики.
Каким образом найти таких людей, которые были бы кровно заинтересованы в развитии, модернизации собственной страны и могли бы оказать заметное влияние на принимаемые политические решения, как поддержать таких людей – это очень важный практический, прикладной вопрос, решение которого будет иметь судьбоносное решение для нашего Отечества.
Я сейчас не разбираю свои ошибки и просчёты, заблуждения как выразителя настроений определенного слоя, не являющегося учёным в области обществоведения... С тех пор прошло почти 20 лет, радикально изменился социальный состав общества. Другой стала интеллигенция. Нет у нас ныне и того слоя квалифицированных работников, кровно заинтересованных, во-первых, в развитии; во-вторых, в том, чтобы их труд более адекватно оценивался, в том смысле чтобы ими не руководили некомпетентные и аморальные личности. Давайте посмотрим, какие у нас существуют более-менее организованные слои общества, которые на что-то способны. Среди рабочих, это, как ни парадоксально, очень маленькие горстки наемных работников на принадлежащих иностранцам предприятиях, типа филиала американского «Ford» во Всеволжске. Оказывается, они более дееспособны, чем огромные массы горняков. Мне приходилось много ездить по шахтёрским городкам, причем в тот самый период, когда шахтёров уничтожали, закрывая шахты и лишая источников существования. Я столкнулся с лакейско-предательской, как ни парадоксально, где-то буквально в середине 90-х годов. Как только возникала какая-то инициативная группа, действующая в интересах большинства, руководители с потрясающей лёгкостью просто покупали большую ее часть за копейки или даже за обещания будущих копеек. Практически повсеместно. Когда же я предложил шахтерам выдвигать таких представителей, которые не способны продаваться (а если это все же произойдет, то находить способы наказать этих людей), мне дружно отвечали: «Ну что вы, таких, чтобы не продавались, у нас нет». Что в Перми, что в Ростове, - везде сталкивался с одним и тем же.
Недавно я был приглашён на дискуссию, касающуюся энергетических проблем, в Высшую школу экономики. С большим удивлением выслушал доклад, в котором действительно было очень много интересного. Тема - «Глобальные энергетические проблемы». В докладе не было только одного. А где мы находимся? А есть ли у России как у государства, хоть какие-нибудь интересы в мировой экономике, кроме сиюминутных спекулятивных интересов тех или иных компаний? В таком ракурсе вопрос вообще не рассматривалcя!
Мне пришлось вмешаться, попытаться заявить другую точку зрения и т.д. Позже я поговорил с несколькими успешными выпускниками Высшей школы экономики. Один из них, парень в возрасте 27 лет, получает около 5 тысяч долларов в месяц. Зарплата у других тоже высокая. Получается любопытная картина. Одно из признанных элитарных учебных заведений страны, официально готовящих экономическую элиту, на самом деле подготавливает людей для работы в финансово-спекулятивных компаниях. Единственный интерес, который преследуют эти ребята, - научиться оперировать на спекулятивном рынке. Крупные инвестиционные компании, связанные с транснациональными монстрами, со временем направляют этих успешных ребяток на работу в органы государственной власти. Получается, что пока мы здесь с вами обсуждаем, какая элита нам нужна, уже выстроен механизм ее формирования. ТНК, может быть, международная мафия, - это глобальное сообщество очень хорошо знает, какая российская элита ему необходима. И оно чётко, системно, продуманно создаёт у нас эту элиту, и никаких способов противодействия его деятельности, сил, которые бы противодействовали ей, по большому счету незаметно.
Обратите внимание на отношение власти к проблемам образования. Чуть не единственный критерий качества полученного образования – это успешность адаптации выпускника к нынешнему рынку труда. А то, что нынешний рынок труда является абсолютно искажённым по сравнению с теми потребностями, которые есть у национального государства, остается за скобками. Никого не волнует неспособность страны обеспечить себя даже самим необходимым. А что, если завтра нам объявят блокаду, - кому будет нужны эти огромные толпы наштампованных экономистов, юристов и бухгалтеров? Рынок труда абсолютно не ориентирован на решение каких бы то ни было конкретных задач, которые могут встать перед государством. Готовим ли мы каких бы то ни было специалистов, способных завтра дать ответы на новые, пока не известные, вызовы времени - об этом власти предпочитают вообще не говорить. Конечно, никого такого мы в принципе не готовим.
Теперь следующий аспект проблемы. В тезисах к круглому столу хорошо сформулирован ряд предметных вопросов. Действительно, насколько реальна трансформация элиты в сторону служения национальным интересам и национальным чаяниям России? При утвердительном ответе встает вопрос о субъекте преобразований. В принципе, сейчас сложилось более или менее системное представление о том, что нужно делать в экономике страны. Есть какие-то нюансы, которые могут отличать Глазьева от Делягина, Львова от Богомолова, но в целом стратегия понятна. Мы накопили 350 млрд. долларов золотовалютных резервов, и их необходимо инвестировать в развитие страны.
У нас нет кровной заинтересованности в поддержании американского потребительского рынка. А вот китайцы, японцы, которые являются поставщиками на американский рынок своей высокотехнологичной продукции, по существу заинтересованы в поддержании этого рынка как потребителя данной продукции. Все эти вещи настолько очевидны для большого количества специалистов, что, повторюсь, споры бессмысленны, разве что есть смысл вести их о каких-то деталях между национально ориентированными экономистами.
Нам предлагают ответить на вопрос: а прибегнет ли власть к радикальному изменению элиты? То есть подразумевается, что всё-таки есть некая хорошая власть, которая вместе с нами должна что-то осознать…
Вот здесь мы переходим к тому, о чём, видимо, придется периодически внятно говорить. Сменяемость власти – это действительно тот механизм, который ограничивает произвол власти, заставляет ее задуматься над тем, что же будет после того, как к власти придут другие политические силы, как они поступят со своими предшественниками и т. д. В то же время давно установлено, что в определённых ситуациях для оказавшегося недееспособным общества сменяемость власти оказывается страшным злом. Потому что у руля сменяют друг друга грабители, которым все равно, какой идеологией, какого цвета знаменами прикрываться - лишь пограбить и сбежать. Это реальная проблема для нашей страны.
Я - человек, который на определённом этапе развития нашей страны являлся одним из выразителей идей демократии для своего социального слоя. Поэтому вроде бы не должен говорить таких слов. Но надо быть идиотом, простите, тупицей, чтобы в упор не замечать объективную реальность. А реальность эта такова. Можно, конечно, помечтать, что какая-то временная власть начнет активно влиять на формирование элиты иной, более национально ориентированной, более ответственной и т.д... .Но парадокс заключается в том, что от власти временной, ощущающей себя таковой, ожидать подобных намерений и действий не приходится. Мы находимся в некотором моральном тупике, потому что выйти на площадь и призвать людей отказаться от сменяемости власти – это как бы призвать сохранить ее навечно. Вроде, подлее идеи и быть не может. А с другой стороны, возникает вопрос: откуда, если не из властных структур, можно ожидать импульсов, направленных на изменение ценностных ориентаций и моральных постулатов элиты, на то, чтобы она заботилась об общем, народном, как о своем собственном? Сейчас мы переживаем ситуацию, аналогичную той, которая была в Англии в период «огораживания». Те, кого сгоняли с земель, были способны на бунт. Но их обезвреживали, как только они начинали бунтовать. И всё. Наши крестьяне, которых сгоняют с земель, для преуспевания нынешних ветвей власти - лишние, они им не нужны.
В 2005 году я дискутировал с Гайдаром в Русском интеллектуальном клубе. Мой оппонент изложил свою главную идею: дескать, нужно широко открыть двери для ввоза в нашу страну любой рабочей силы, которая захочет сюда ехать. Что же получается? Американцы везде, где могут, строят на границе стены, дабы оградить себя от растворения в латиноамериканской культуре. Они хорошо понимают, что их культурная идентичность оказалась под угрозой. А нам предлагается наоборот - все ворота открыть.
Наша серьезная проблема заключается в том, что огромные массы населения отлучены от конструктивного, общественно-полезного производительного труда и вовлечены в тот или иной паразитический и спекулятивный круг, причем, ничуть не в меньшей степени, чем элита. Это осуществляется целенаправленно, в том числе с помощью банковской, кредитной системы, путём закабаления гражданина доступностью покупки любого товара бытового назначения импортного производства… Итак, возвращаясь к вопросу о субъектности... Откуда, из чего вдруг вырастет, если условно воспользоваться аналогией Андрея Ильича Фурсова, «сталинская» группировка из «ленинского» руководства? Реально ли, чтобы она начала уверенно, не оглядываясь, поддерживать какие-то ростки национально-ориентированного сообщества?
И последнее. Я являюсь членом наблюдательного совета такой организации, как «Союзнефтегазсервис». И участвуя в его работе, пришел к очень важным выводам, с которыми, как мне кажется, не вредно познакомиться нашим соотечественникам. Существуют разные сферы экономики, разные способы покорения мира. Один из них заключается не во владении скважинами, а в контроле над так называемым нефтегазовым сервисом в мире. Американцы благодаря транснациональным корпорациям держат под своим контролем 73 процента нефтегазового сервиса. Так вот, в России, в отличие от Китая, этот сектор вообще никак не защищён. Более 30 процентов его подконтрольно глобальному транснациональному, а фактически американскому, капиталу. Иностранный капитал контролирует 48 процентов работ, связанных с бурением. Идет скрытая, но тем не менее вполне реальная война, независимо от того, что многие не верят в ее наличие. Только на российском рынке в сфере нефтегазового сервиса реализуется услуг на сумму около 10 млрд. долларов. Но главное - в другом. Нефтегазовый сервис – это мостик, который связывает между собой добычу, транспортировку, обработку нефти и газа и оформление заказов на оборудование. Так вот, главный механизм закабаления экономики других стран связан с привязкой ее к западному, в особенности американскому, военно-промышленному комплексу, в котором основные производства имеют двойное назначение. Со временем мы можем просто оказаться недееспособными в области обороны. Почему? По той простой причине, что ни одно современное государство не может позволить себе держать оборонную отрасль, не ориентированную на собственные оборонные заказы. Вот почему инвестиции в наше будущее подразумевают освоение природных ресурсов, где оборудование двойного назначения гарантирует заказ для своей оборонки. Ещё раз подчёркиваю: идёт война на наших глазах. Я тоже участвую в этой войне на стороне собственной страны… Очевидно, что существуют мощные силы, которые пресекают попытки ответственных людей, в том числе и находящихся в этом зале, дать простор развитию национально-ориентированной экономики.
Каким образом найти таких людей, которые были бы кровно заинтересованы в развитии, модернизации собственной страны и могли бы оказать заметное влияние на принимаемые политические решения, как поддержать таких людей – это очень важный практический, прикладной вопрос, решение которого будет иметь судьбоносное решение для нашего Отечества.
Комментариев нет:
Отправить комментарий